Новая российская команда серии GP2 Russian Time (“Русское время”) недолго ждала первого успеха: на втором этапе сезона-2013 в Бахрейне Сэм Бёрд выиграл воскресную спринтерскую гонку. Теперь британец четвёртый в личном зачёте, а Russian Time тоже четвёртая — в командном. “Чемпионат.com” попросил главу Russian Time Игоря Мазепу прокомментировать старт сезона, а также ответить на другие вопросы, связанные с работой российской команды.

— Игорь, поздравляем с победой в спринтерской гонке в Бахрейне! Полагаем, что этот выигрыш в том числе важен и для морального духа Russian Time?
— Спасибо за поздравления! Да, вы правильно сказали, что эта победа даст нам очень сильный подъём, потому что самым слабым моментом у нас была именно мораль. Большая часть команды — это англичане, и они до сих пор, до этой победы не верили, что мы вообще что-то можем. Так что эта победа, наверное, расставляет определённые точки над i — а то, например, бывший инженерный состав iSport вообще не приехал в

Бахрейн!

Для нас это было колоссальным ударом, и мы думали, что вообще ничего не сможем противопоставить другим. Но каждый взялся за свой участок работы, а я попросил команду, чтобы все отработали этап максимально, на сто процентов. И получилось, что мы силами инженеров Формулы-3 смогли сами справиться с этим вопросом, ни на кого не рассчитывая.

У нас не было ни одного инженера из GP2, были только из Формулы-3 и даже из серии ADAC Volkswagen 1600. Люди доказали, что мы профессионально подходим к делу и можем “расколоть” даже такой вопрос, как GP2 — и очень успешно.

— Честно говоря, не очень понятно с инженерами iSport. Как они бросили команду на старте сезона?
— Знаете, много вопросов. Я вот до сих пор не видел бывшего хозяина команды Пола Джексона. Наверное, если ты отдаёшь команду другому человеку и там продолжают работать твои люди, то стоило хотя бы приехать на тесты в Барселону или на первую гонку, представить меня команде… Но он посчитал по-другому. Поэтому весь оставшийся персонал, естественно, был шокирован таким отношением бывших хозяев. Так что до этой победы они находились “между небом и землёй”. Теперь, думаю, кто хочет с нами остаться, тот уже точно останется, а кто не хочет — ну, я никого не держу.

— То есть нельзя говорить, что структура Russian Time устоялась?
— Она не то что не устоялась, она настолько хрупкая, что малейшее колебание ветра… Но есть костяк людей, который готов работать по 16-18 часов в сутки. Рассчитывать не на кого, кроме как на себя и упорную многочасовую работу. Иллюзий мы не питали и питать не будем — будем просто работать и смотреть, что из этого будет получаться.

— Соответственно, и к Гран-при Испании команда объективно ещё не выйдет на расчётный уровень?
— Вопрос реально тяжёлый — мы даже не могли представить себе его трудность, когда только

начинали всё это мероприятие. Ещё двух месяцев не прошло с момента подписания контракта, и тот результат, которого мы уже добились, — это что-то невероятное. Вместе с тем это не было счастливым случаем. На первом этапе мы показали очень сильную скорость, и если бы не штраф Бёрда в квалификации, то уже в Малайзии могли бы быть на подиуме. Но это “могли бы быть” не работает.

Ситуация тут такая… Часть команды английская, часть — интернациональная. Инженерный состав из Бельгии, Италии, Германии, пилот француз… И вот две части команды работают по-другому: словно вы вставляете круглую трубу в квадратную. Вода течёт, но на стыке много мимо льётся. Вот в Бахрейне произошёл момент, чётко это показавший. Например, когда первый механик англичанин, а второй немец, то между ними ещё нет бессловесного взаимопонимания: чтобы второй увидел, что первому нужна помощь быстро что-то подкрутить, сам взял ключи и кинулся в работу. У нас такого ещё нет: и немец сам не бросится за ключами, и англичанин не попросит.

Эта коммуникационная несвязанность полностью выскочила. Наверное, это моя вина: не предвидел я такого сценария, что между ними нужно ставить “переходник” — человека, который связывал бы две части между собой, контролировал операционную деятельность. Пока же требуемые операции не выполняются в отведённое время из-за недопонимания.

Конечно, мы хотели бы привлекать российских специалистов, но реальность такова, что таких специалистов, разбирающихся даже в Формуле-3, не то что в GP2, просто нет. Хотелось бы, чтобы через такие интервью, как эти, люди понимали специфику и работы и требования к тем, кто хотел бы сам трудиться на подобном уровне.

Сэм Бёрд и Том Дильманн на этапе в Бахрейне

— Насколько известно, в прошлом году отдельные подчинённые Максима Травина работали в Мировой серии “Рено”. Возможно ли с ними сотрудничество?
— Я знаком с Максимом, он достаточно хорошо разбирается в формульных вопросах. Но дело в том, что нам нужны кадры, уже готовые работать в GP2. Мы не можем сейчас их растить сами, понимаете? А те специалисты, которые у Максима Травина, они всё-таки в стадии развития находятся.

— По россиянам-сотрудникам понятно. А начались ли какие-то переговоры с российскими гонщиками с прицелом на будущее? Или не до этого пока было?
— На самом деле реальных российских кандидатов на участие в GP2 можно перечислить на пальцах одной руки. Да и не все российские спортсмены хотят идти в GP2 — даже из этой пятёрки. Тем более что GP2 — это не то место, где ты обучаешься и развиваешься, это, скорее, дипломная работа, где ты должен показать результат. По ходу уик-энда 30 минут тренировка, затем квалификация, никаких тестов на протяжении сезона — время на трассе настолько мизерное, что приходить в GP2 нужно подготовленным.

Конечно, мы следим за ребятами из Формулы “Рено” 3.5 и 2.0, со всеми готовы разговаривать. Но вопрос в том, что мы хотим видеть подход “пришёл, увидел, победил”. Иначе тут нечего делать. GP2 — площадка для тех, кто хочет в Формулу-1, но сейчас для него места нет. Так что человек едет сезон в GP2 и показывает свой потенциал на глазах паддока Формулы-1. Например, на нас во время победы в Бахрейне смотрел весь паддок. Назад я летел с Эриком Булье, он нас поздравлял. Я знаю, что и другие менеджеры команд Ф-1 тоже следили, я сам получал немало поздравлений. Невероятно приятно, что столь значимые люди поздравляют российскую команду. Для них такие успехи удивительны: некоторым всё кажется, что мы, как говорится, лаптями щи хлебаем.

— Этап в Бахрейне помимо воскресной победы запомнился огромными фамилиями ваших гонщиков, нанесёнными кириллицей на боковых понтонах. Чья была идея?
— Инициатором идеи был я, но особо подчёркивать это не хочу: мы команда, мы всё делаем вместе. Что же до надписей, то вы будете дальше видеть на каждом этапе, как мы представляем на машине что-то новое. Тем самым мы хотим показать миру через автоспорт, что россияне не какие-то там отсталые и непонятные, а мы очень сильная нация, готовы конкурировать. Вы всё увидите! Надеюсь, что и результаты у нас будут столь же хорошие, хотя это очень тяжело.

— А логотипы каких-нибудь спонсоров увидим?
— Давайте говорить откровенно, что сейчас решены далеко не все вопросы по Гран-при России в Сочи. Не решены не в том смысле, будет этап или не будет. Гран-при пройдёт — однозначно. Но надо задаваться вопросом, как всё будет проходить, как это организуют. Вот я был в Бахрейне — там же были потрясающе выстроены музыкальные сцены, были подготовлены культурные программы из разных частей света. Это было международное шоу! Это очень большой труд, подготовка занимает от 12 до 16 месяцев. И вот вопрос, как всё будет в Сочи.

Я не забыл про ваш вопрос.

Я к тому, что даже если кто-то и хочет рекламировать себя на нашей машине, то не хочет, чтобы всё это потонуло в российской действительности.

— Более-менее понятно. Напоследок просьба прояснить ситуацию с Робином Фрейнсом. Насколько известно, вы готовы были предоставить ему возможность выступать бесплатно перед тем, как подписали контракт с Бёрдом. Почему же Робин всё-таки отказался?
— В последние три года у Фрейнса прекрасные результаты — даже не знаю, кто с ним мог бы сравниться. Исходя из этого, было бы неправильно его осуждать. У него есть свой менеджмент и свои мысли о том, как продвигать карьеру. Я могу сказать, что мы готовы были сделать всё, чтобы предоставить ему правильные условия и он раскрылся и в этом году — раскрылся с помощью подиумов, выигрышей. Мы ведь как команда тоже заинтересованы в этом.

Но вопрос в том, что на первом месте у нас командные интересы, интересы Russian Time, у которой два пилота, две машины. Я уже говорил, что в этом году для нас главное — создать структуру и подняться максимально высоко в командном зачёте, а не в личном. Может быть, вот это Робина не устроило: то, что я сказал, что в Russian Time не будет первого и второго пилотов. Вы ведь видели, какая борьба была между Дильманном и Бёрдом на последней гонке?

У нас нет первого и второго гонщиков! Есть два пилота и одна цель. Возможно, это не удовлетворило Робина. Может быть, и тот момент, что на тестах он был шестым, а Дильманн — третьим. Это право Фрейнса, и мы желаем ему всего наилучшего, а сейчас мы очень счастливы, что у нас есть Сэм Бёрд. И мне кажется, что вам тоже должны нравиться результаты Сэма Бёрда.